Кофе со сливками

Бывают утра добрые, полагает Северус Т. Снейп, а бывают и не очень. Сегодняшнее, по его мнению — одно из самых преотвратных. Начать с того, что ему придется до обеда развлекать плачевно недалеких первокурсников, лелея хрупкую надежду на то, что ни один из этих бездарей не попытается испортить, взорвать, уронить или сломать котлы, ингредиенты или зелья. Хотя, если учесть, что среди них будет первенец Невилла Лонгботтома, его чаяния, скорее всего, напрасны. И во-вторых, домашние эльфы Хогвартса ежедневно готовят для Северуса нечто, что, по их мнению, является кофе, да только сам он в этом не столь уверен. Эта черная вязкая субстанция, густая, как смола, не может быть предназначена для введения перорально. Если бы кто-нибудь спросил Северуса, он бы предположил, что она используется в производстве асфальта. Но его никто не спрашивает.

Как обычно, никого не интересует, что думает, или желает, или в чем нуждается Северус Тобиас Снейп.

Он смотрит на стоящую перед ним чашку так, словно это особенно отвратительное насекомое. Почему бы им просто не сделать, как я сказал? — спрашивает он себя. Неужели, по крайней мере, они не могут хотя бы попытаться сварить ему кофе так, как он требует? И это далеко не первый раз, когда ему приходится жаловаться на неудавшуюся попытку домашних эльфов правильно приготовить единственную вещь, которая делает жизнь Северуса сносной. Конечно, это преувеличение: есть и другие вещи, но, когда на часах полвосьмого утра, ничто, кроме кофе, не способно вызвать интерес Северуса Снейпа.

Бросив грозный взгляд на стол Гриффиндора и отдельно — на Минерву (в конце концов, это вполне может оказаться и ее виной, не так ли?) Северус сдается. Он отодвигает чашку с мерзким варевом в сторону и встает. Он знает, что совершил ошибку, согласившись вернуться в Хогвартс — даже если сейчас он директор школы, и что он может устроить разнос домовым эльфам (что он и делает время от времени), своей заместительнице и гриффиндорцам (которым достается от него регулярно — чтобы не расслаблялись).

«Пять баллов с Гриффиндора», — бормочет он, проходя под высокими песочными часами на пути к выходу: просто, чтобы убедиться, что все в курсе его отвратительного настроения, и с удовольствием наблюдает за едва заметно снизившимся уровнем песчинок. Он быстро поднимается по лестнице в свои покои. Так здорово убраться подальше от шума в Большом зале. Он действительно предпочитает тишину и покой своих комнат, обставленных скромной, но элегантной мебелью, располагающей к отдыху и релаксации. Хороший кофе он варит для себя сам.

Для себя и для Люциуса.

Люциус — вот причина, по которой Северус сомневался, стоит ли спускаться на завтрак. Они делят постель в директорских комнатах в будние дни и роскошное ложе в поместье Люциуса — по выходным. И оба не любят аппарировать длинным путем от Малфой-мэнора до Хогвартса. Так что Люциус на неделе остается на ночь у него. Обычно он встает рано — вместе с Северусом и отправляется по делам — но прошлая ночь... превратилась в утро раньше, чем им удалось поспать.

Северус улыбается, пока идет по коридору к своим комнатам. Его ничуть не беспокоит, что прошло немало времени, прежде чем они оба были удовлетворены, прежде чем сполна насладились предварительными ласками и занялись любовью, а потом... занялись любовью снова. И потому Люциус лишь сонно глянул на него, когда часы на стене объявили «завтрак». А затем закрыл глаза и отвернулся, засыпая, не обращая внимания на раздраженный вздох Северуса. Северус пожалел своего любовника и не стал его будить. Серьезная ошибка, очевидно: пожертвовать покоем и тишиной, которыми он мог бы наслаждаться этим утром, ради Люциуса. Мстительный Северус заставит его за это заплатить. Дорого.

Снейп открывает дверь в свои покои. Все тихо, и сквозь дверь слева от себя он видит Люциуса: тот все еще спит. Северус движением палочки отправляет чайник, стоящий на каминной полке, парить над огнем. Он подходит к шкафчику и роется среди хранящихся там банок (разумеется, все они находятся под чарами охлаждения, чтобы сохранить аромат содержимого). Это не ингредиенты для зелий, как можно подумать; нет, это кофе: прекрасный, ароматный, идеальный кофе. Из нескольких стран, различных видов, разных сортов. Все АА, конечно же — самый крупный, самый ароматный тип зерен. Ничто не может быть слишком хорошим для него. Он заслужил самое лучшее. Люциус обвинял его в том, что он кофе-сноб, но теперь его любовник стал столь же избалован, и сейчас Малфой скорее предпочтет выпить грязную воду, чем обычное хогвартское варево. И «грязная вода», наверное, самое подходящее определение того, что производится на кухне Хогвартса.

Вскоре вода закипает, и Северус левитирует чайник на маленький столик, куда предварительно уже поместил кофейник, ожидая, пока вода остынет до правильной температуры, которой заливают свежемолотые зерна. Когда он наклоняет чайник, чтобы налить воду (минеральная, восемьдесят градусов по Цельсию), божественный аромат кофе распространяется по комнате. Приготовление кофе, по мнению Северуса, так же важно, как и варка жизненно-важного зелья. Да фактически, кофе и есть жизненно-важное зелье. Он терпеливо выжидает четыре минуты, необходимые, чтобы зерна раскрыли свой аромат, не вызывая горечи. Северус довольно вздыхает, наливая себе большую кружку (которую подарил ему Люциус: тяжелая черная чашка с дурацкой надписью «поцелуй Мастера зелий»). Официально он ненавидит эту кружку, но втайне любит ее — так же, как он любит Люциуса, хоть и редко говорит ему об этом. Сам Северус немного напоминает кофе. Черный, без сахара, без молока и уж точно — без сливок. Сливки — это так... не по-английски! Ничего, чтобы подсластить действительность.

— Я слышу запах кофе? — Люциус слегка перемещается в постели, шелест сдвигаемых простыней и подушек, прижатых к спинке кровати, для Северуса звучит соблазнительно и заманчиво. — Не возражаю против чашечки.

— Ничего не осталось, — Снейп сжимает гигантскую кружку в обеих руках, словно утверждая свое право на каждую каплю содержимого.

— О, Северус, — вздыхает Люциус из спальни, — Насколько я тебя знаю — а я тебя знаю — твоя кружка наполнена доверху. И в нее входит, как минимум, три чашки нормальных размеров. Ты можешь со мной поделиться.

О, нет. Нетнетнет.

— Нет. Это — мое. Свари себе сам, если хочешь. Или вызови домовика, чтобы он сделал это за тебя, — Северус смотрит угрюмо и устало, но поскольку он находится в соседней комнате, Малфой не может этого видеть. Не то, чтоб его это волнует. Люциус представляет угрозу: избалованный и требовательный, он привык получать все, что захочет. Северус глубоко вздыхает, достаточно громко, чтобы услышал любовник. Он не может даже посидеть в тишине и покое в своем собственном доме. И он знает, что есть только один способ с этим справиться. Он находит еще одну, гораздо меньшую по размерам чашку, и наливает в нее немного кофе из своей, а затем доливает сливки (излишняя роскошь, обычные люди добавляют молоко, к тому же это не по-английски — не то, чтоб Люциуса это заботило) и кладет сахар (как будто Люциус и в самом деле в нем нуждается: ловкость, с которой он подслащает свои действия словами, и поцелуями, и ласками; несвоевременные заверения в любви и чрезмерное жизнелюбие — он и без того достаточно сладкий).

Северус входит в спальню, словно грозовая тучка на небосвод: такой же темный и хмурый, в каждой руке по чашке и едкая гримаса на лице, — Что ж, ты своего добился, надеюсь, ты доволен? — Снейп ухмыляется. — Не знал, что я твой слуга. — он ставит вторую чашку на ночной столик, но, прежде чем успевает уйти, рука Люциуса ловит его.

— Останься, — просит Малфой, — У меня есть чудесное лекарство от утренней раздражительности.

— Как и у меня. Оно называется «хороший кофе и никаких надоедливых любовников», — Северус пытается освободиться, но безуспешно: Люциус никогда не выпускает того, что однажды попало в его загребущие ручки.

— Мое гораздо приятнее. По крайней мере, при этом не требуется выгонять из постели любовника.

Снейп не отвечает. Каким бы сварливым он ни был по утрам, он не может не сознавать, насколько все было бы хуже, не будь у него Люциуса.

— Пожалуйста, Северус? — просьба Люциуса предельна честна, и он счастливо улыбается. Снейп спрашивает себя: почему? Как можно быть счастливым без четверти восемь утра в среду? Наверняка здесь что-то не так. Со старшим Малфоем всегда надо держать ухо востро. Однако пальцы Люциуса переплетаются с его собственными, и он тянет его еще настойчивей – так, словно Люциус намеревается затащить его в постель.

— По крайней мере, позволь мне поставить кофе, невыносимый ты человек; если я разолью его, я тебя выпорю.

— Это обещание? — провоцирует его Малфой, когда Северус, наконец, пристраивает большую кружку на тумбочку Люциуса. Крошечный столик из красного дерева едва вмещает свечу и чашку, и кружка Снейпа с трудом помещается на самом краю. Люциус немного сдвигается, чтобы освободить место для Северуса. Мягкое синее покрывало и белое одеяло отброшены в сторону. Люциус совершенно голый, и при виде обнаженного бедра Малфоя Северус забывает про кофе.

— Разве ты не собираешься немного раздеться? — спрашивает Люциус, — Ты не можешь лечь в постель в своей учительской мантии.

Улыбка Люциуса абсолютно порочна, и внезапно Северус ощущает необоримую потребность избавиться от одежды. Есть определенное преимущество в том, чтобы быть обнаженным рядом с Люциусом. Таким образом, он раздевается и скользит под одеяло, прижимаясь к теплому телу Малфоя, в его объятия. Северус не возражает против поцелуя, и даже не произносит ни единого слова, когда любовник левитирует обе чашки в постель, так что они могут наслаждаться кофе, не разрывая объятий.

Наконец-то Северус берет в руки кружку и делает первый глоток утреннего кофе. Он глубоко вздыхает, довольный. Это блаженство. Кофе; крепкий, черный, горячий, как ад. Рядом с ним Люциус мелкими глотками смакует ароматный напиток; они не разговаривают, просто наслаждаются тишиной, и горячим кофе, и близостью друг друга. Бесконечный покой снисходит на Северуса. Теперь он чувствует, что окончательно проснулся, и ему намного лучше.

Когда кофе заканчивается, Люциус убирает чашки движением руки. А затем притягивает Северуса в крепкие объятия и целует: на его языке и губах все еще ощущается вкус кофе со сливками. Северус наслаждается его вкусом, его мягкостью и его сладостью.

— М-м-м, Люциус, — тихо шепчет он, и любовник в ответ настойчиво толкает его, заставляя Северуса повернуться на бок. Ему слишком хорошо, чтобы он пытался протестовать, а лежать в объятиях Люциуса, когда его спина прижата к теплому животу, кажется очень приятной идеей. Люциус покрывает поцелуями плечи Северуса, его шею, ведет губами вниз по щеке. А затем Снейп внезапно ощущает, как влажный палец скользит между его ягодиц, осторожное нажатие, и Люциус приникает внутрь. Северус только тихо стонет в ответ, позволяя любовнику творить все, что тот пожелает. Ему слишком хорошо. Он чувствует, как блаженство заливает его теплой волной, когда Люциус заменяет свой палец членом, вторгаясь в жаркую тесноту.

Идеально. Люциус берет его медленно: глубокие толчки, ленивые движения, никакой спешки – словно в их распоряжении все время мира, чтобы доставить друг другу удовольствие. Томные движения и приглушенные стоны постепенно становятся все более беспорядочными и громкими; наконец, руку Люциуса заливает горячее семя, а с губ Северуса срывается хриплый стон. Затем Люциус делает еще пару резких толчков, и, прикусив чувствительную кожу в основании шеи любовника, бурно изливается, изо всех сил прижимая к себе Северуса.

Какое-то время они лежат молча, тесно обнявшись, пока Люциус не выскальзывает, и Северус вздыхает, немного недовольный. Ему нравится чувствовать, что их тела соединены; и после занятий любовью, даже несмотря на некоторый дискомфорт, нравится ощущать Люциуса в себе как можно дольше: такое физическое подтверждение их связи чрезвычайно важно для него. Он поворачивается в руках Люциуса так, что тот может поцеловать его.

— Сейчас гораздо лучше, м-м? — мурлычет Малфой. — Я знал, что это поднимет твое настроение.

— Ну, конечно, нет, — Северус ухмыляется и целует Люциуса в ответ. — Ты забрал мой кофе.

Но они оба знают, что лекарство Люциуса против утренней раздражительности в очередной раз сработало «на отлично».